А когда в конце XVI в. на месте земляного вала возвели крепостную каменную стену с воротами (Арбатские башенные ворота на месте современной Арбатской площади, снесенные в 1792 году), образовав Белый город, то Арбатом стали называть и территорию с предместьем уже за стеной Белого города до нового земляного вала (воздвигнутого там, где теперь Садовые улицы), т. е. территорию современных улиц Арбат и Приарбатья (с его улицами и переулками).
Показательно, что позднее появились схожие названия, причем как бы уменьшительные, подле стен Крутицкого подворья на высоком берегу Москвы - улица Арбатец и Арбатецкие переулки. Можно полагать, что топоним "Арбат" отнесен к Занеглименью осевшими в Москве восточными купцами или приходившими воевать и торговать татарами из Крыма и Поволжья. Крымские купцы и торговавшие со странами Востока и с итальянскими колониями гости-сурожане занимали в Москве в XIV - XV вв. влиятельное положение. Слово "рабат" было привычно и для купцов-армян и особенно мусульман ("басурман", "бесермен") Поволжья, Средней Азии, Ирана, связанных торговыми интересами с Москвой XIV - XVI вв.25. И в XVII в. в Москве было много торговых людей с Востока, а войны с Крымом велись на протяжении всего столетия: тогда восточноязычные термины были у всех на слуху, проникали и в разговорную речь, и в топонимику.* Мнение Трутовского не сразу вошло в широкий обиход - в многостраничном, рассчитанном на самого массового читателя справочном ежегоднике "Вся Москва" (за 1914 год) читаем: "Название получила эта улица от слова "арба" - телега, так как в этой местности по преимуществу жили мастеровые, работавшие телеги, или от того же слова, означающего жертвоприношение, и тут, по сказаниям, во время татарского владычества происходили жертвоприношения". Однако самый эрудированный знаток московской старины, неутомимый в своих изысканиях П. Н. Миллер, фактически руководивший научной деятельностью общества "Старая Москва", склонился к гипотезе Трутовского. И со времени издания трудов П. Н. Миллера и П. В. Сытина о названиях московских улиц, с 1930-х годов, она обрела наибольшее распространение27. Ее придерживался и М. Н. Тихомиров28. Теперь обобщены и наблюдения о частых наименованиях словом "рабад" ("рабат") поселений у внешней стороны городских стен, окраин города, предместий и в народных географических терминах восточных языков29. Авторы обобщающего труда по топонимике Москвы М. В. Горбаневский и Г. П. Смолицкая полагают, что "большинство ученых склоняется к тому, что в основе топонима АРБАТ лежит арабское слово АРБАД - форма множественного числа от РАБАД - со значением "пригород, предместье"**. В Москву оно могло попасть либо через татарское посредничество, либо непосредственно от торговцев с Востока30.
Восточное происхождение топонима "Арбат" признают и те, кто придерживается иного толкования. Это убедительно показано в статье профессора лингвиста И. Г. Добродомова 1991 года "Арбат (этимологический этюд)", ценной и обобщением данных по историографии проблемы. В статье проводится мысль о сближении топонима со словом "ропать" ("ропата"): так в древней Руси называли мечеть (и вообще иноверческий храм), а также, видимо, и пограничное поселение (казарму, гостиницу, странноприимный дом), где могли происходить и религиозные действия неправославного культа. (Сближение слов "Арбат" и "ропата" сделано было востоковедом Н. И. Веселовским еще в докладе 1890 года, ставшем основой печатного сообщения 1896 года. Его находим и в Этимологическом словаре русского языка М. Фасмера, составленном в значительной своей части в довоенные годы.) К мнению, будто название "Арбат" происходит от "рабаты" - гостиницы, постоялого двора на большой дороге, склоняется теперь вроде бы и Г. П. Смолицкая31.
Небезынтересной представляется гипотеза, предложенная скончавшимся в 1991 году Д. Н. Афанасьевым. Химик-минералог по роду основных занятий, он в последние годы жизни увлеченно занимался москвоведением. И, действуя методом аналогии, обратил внимание на то, что в восточных языках "арбат" - это и гидроним, обозначающий неровное место, изрезанное ручьями, стекающими вниз потоками воды32. Подобные особенности местности близ ручья Черторыя, и прежде всего между нынешними улицами Арбат и Пречистенка, не могли не бросаться в глаза перешедшим Крымский брод (близ нынешнего Крымского моста). Современная топонимия напоминает и о спрятанном теперь в трубу ручье Сивце, протекавшем в глубине оврага, - это почти параллельный улице Арбат длинный переулок Сивцев Вражек. П. А. Кропоткин вспоминал Сивцев Вражек середины прошлого века "с его бурным ручьем, несшимся весною, во время таяния снегов, вниз по Пречистенскому бульвару"33. А переулок, в конце XVIII в. называвшийся Малый Арбатец (и позднее получивший название Дурасовский), на Воронцовом поле как раз в районе одной из семи главных возвышенностей Москвы. Толкование, получающее впоследствии преобладание, не всегда бывает первоначальным; имеют место и случаи звуковых сближений разных по смыслу топонимов: народные географические термины нередко на протяжении веков претерпевают изменения смысла.
Это можно проследить, когда повторяют объяснение Забелина. Но, исходя уже не из его представлений о неровности расстояния от стены, ограничивавшей Арбат XVI - XVIII вв., до стен Кремля, а из наблюдений о неровности рельефа этой местности. "Горбатость" местности к юго-западу Кремля не такова, конечно, чтобы видеть здесь один из семи холмов, на которых стоит Москва. Но все-таки некоторая неровность, теперь почти не заметная для глаз после застройки зданиями разной высоты, прежде еще просматривалась близ Арбатской площади, откуда начинался спуск к Кремлю, особенно по Знаменке. (Это отмечено в лучшем из путеводителей "По Москве" (1917 г.), недавно переизданном.) В. М. Мешков полагает, что вершиной холма-"горба" - "горба Воздвиженки", по образному определению поэтов XX столетия, был "Остров" - место между Крестовоздвиженским и Староваганьковским переулками, откуда спуск и к Кремлю, и к Черторыю34. Это и сейчас бросается в глаза при сравнении сторон Гоголевского бульвара - сторона с домами четной нумерации явно выше.
Да и сама современная улица Арбат не прямая, что придает ей особый уют, чего нет у длинных прямых улиц. И пока стояла на углу Серебряного переулка так украшавшая Арбат колокольня церкви Николы Явленного, "кривизна" была явно ощутима и казалась особо привлекательной писателям и художникам, восхищенно наблюдавшим с поворота алый закат. Тем более что угол улицы в этом месте подчеркивался и выступающим на тротуар ампирным особняком (дом 14; так называемый дом с привидениями), сгоревшим от попадания зажигательной бомбы в июле 1941 года.
Думается, однако, что попытка сближения слов "Орбат" (Арбат) и "горбат" - это образец народной географической этимологии, приспосабливающей чужеродное слово к смыслу привычной родной речи и к визуально наблюдаемым явлениям. Так и в нашем столетии Галлипольский полуостров в европейской части Турции, куда поселили уехавших из Крыма в 1920 году воинов русской белой армии, довольно скоро превратился в русском разговорном обиходе в Голое поле.
* Любопытно проследить отношение к названиям восточного происхождения на карте Москвы после триумфального успеха драмы "Дмитрий Донской" В. А. Озерова в канун Отечественной войны 1812 года и по прочтении "Истории государства Российского" Н. М. Карамзина. Участник литературного общества карамзинистов "Арзамас" (середина 1810-х гг.), ревнитель устоев православия публицист Ф. Ф. Вигель (автор знаменитых мемуаров) писал в памфлете 1840 - 1850-х гг. "Москва и Петербург" о "татарских названиях" в московской топографии (Арбат, Басманная, Таганка, Балчуг), что "это рубцы, налеченные раны героя-победителя, который с гордостью может их показывать"26. (Название улицы Балчуг от тюркизма "балчык", означающего "грязь, болото"; улица находится в местности, которая издавна носила название Болото и дала наименование Болотной набережной: интересное и в какой-то мере характерное для топонимики Москвы смешение близких по смыслу русскоязычных и восточноязычных топонимов.)
** Причем именно в татарском произношении. (Как заверил меня крупнейший знаток памятников русско-татарских отношений видный казанский ученый М. А. Усманов. Беседа состоялась 14 декабря 1992 г.)