В письме от 24 сентября 1935 года жене (сосланной в Сибирь) читаем: "В прошлом письме я написал тебе "диссертацию об "Истории села Горюхина". Сейчас я дошел уже до дуэли и смерти. Это собственно тема для трагедии...126. Каменев побуждал заняться Пушкиным и своего соратника по партии Г. Е. Зиновьева*, тогда уже вовсе отодвинутого от какой-либо активной деятельности. (Последняя квартира Зиновьева тоже на Арбате, дом N 35.) Вдова его расстрелянного сына вспоминала, что свекор тогда "больше занимался литературой; я видела у него на столе многотомное собрание Пушкина"127.
В Большом Николопесковском переулке, сначала на углу Арбата, затем возле Собачьей площадки, в доме N 12 жил поэт П. Г. Антокольский. В 1960 году вышла его книга сочинений разных лет "О Пушкине", где стихи на пушкинские темы чередуются со статьями, содержащими анализ отдельных произведений Пушкина, "заметками на полях", предположениями о возможных толкованиях пушкинского текста, критическими наблюдениями о современной Пушкиниане. Написанное Антокольским о Пушкине отличает и просветительская направленность. И он сам декларирует подобный подход к литературе о Пушкине. Так, высоко оценивая новейшие труды И. Л. Фейнберга о Пушкине-историке и мемуаристе и И. Л. Андроникова о тагильской находке, Антокольский считает "очень важным и примечательным" то, что они, "оставаясь исследовательскими", обращены и к широким читателям. В 1937 году вышел под его редакцией стихотворный сборник "Пушкину", подготовленный "коллективом молодых поэтов при Гослитиздате". В сборник вошли стихи К. Симонова, М. Алигер, М. Матусовского, Л. Ошанина и др., ощущается плодотворная связь времен. Но откровенно заметны и тягостные приметы зловещего 1937 года. Особенно, когда читаешь такие строки:
Прошло столетье.
Наш товарищ вольный
С тунгусами теперь заговорил...
Встал Пушкин рядом с нашими вождями
И наше счастье Родина ему.
Он долго ждал, чтоб сделаться счастливым,
Теперь сосредоточенно тихи,
Районные партийные активы
До ночи слушают его стихи.
С Пушкинского сквера виден дом, где жил человек, ныне гораздо менее известный, чем названные прежде, но озаряющий и по сей день светом память многих, - один из виднейших тогда школьных преподавателей русской словесности Иван Иванович Зеленцов. И именно этой дорогой, мимо Пушкинского сквера, провожали мы его в довоенные годы домой из нашей 110-й школы на углу Мерзляковского переулка (теперь там Центральная детская школа Московской консерватории). Не обиженный с детства близким знакомством с незаурядными людьми, я понимал, что соприкасаюсь с едва ли не гениальным дарованием, а став профессором - учителем высшей школы, осознал это еще в большей мере. Начав занятия с нами с восьмого класса, И. И. Зеленцов приобщал учащихся к лекционной манере и в то же время делал соучастниками этого действа. Им был организован литературный кабинет. Собирался кружок из школьников разных классов, где практиковали обсуждение докладов (чаще всего специально для того подготовленных)**. Высшим эталоном для него оставался Пушкин, и убеждение свое он старался внушить нам. Когда были первые массовые награждения орденами школьных учителей, И. И. Зеленцов среди немногих, как и директор школы Иван Кузьмич Новиков, был награжден орденом Ленина. С введением раздельного обучения Иван Иванович перешел в женскую школу, в помещение бывшей гимназии Брюхоненко (где преподавал ранее - после переезда из Рыбинска в Москву) и оставил такой след в душах своих учениц, что они (и, прежде всего Г. Д. Поневежская) подготовили сборник статей и воспоминаний о своем учителе и о том, как он побудил некоторых из них вступить на преподавательскую стезю в школе. Затем к работе подключились выпускники школы совместного обучения, 110-й, а позже и рыбинский краевед Ю.И. Чубукова, выявившая много сведений о его преподавании до революции в рыбинских гимназиях, организации учителями общества, где слушали и доклады И. И. Зеленцова о Пушкине. Книге дано название "Ты, солнце святое, гори. Книга о московском учителе русской словесности Иване Ивановиче Зеленцове" ("Вакхическую песню" Пушкина учитель просил исполнить в день похорон в оставшейся после него записке.)
Совсем рядышком, во дворе дома по Спасопесковскому переулку, вход в подъезд, где была квартира, в которой прошла большая часть жизни выпускника нашей 110-й школы, но уже послевоенных лет, Натана Эйдельмана. Не сомневаюсь в том, что будущие авторы трудов о развитии советской науки признают его едва ли не крупнейшим исследователем истории России конца XVIII - первой половины XIX вв., и особенно истории общественного сознания. Среди многих его сочинений и тем более устных выступлений (Натан был великолепным лектором, увлекающимся и вовлекающим в орбиту своей мысли, мастером устной полемики) "Пушкин" - одна из самых заметных тем. О Пушкине, его жизни и творчестве, его современниках, об изгибах его биографии, о путях поисков новых данных Эйдельман писал и рассказывал много и вдохновенно. "Я в состоянии заниматься только тем, что меня волнует", - говорил Натан. И эта взволнованность, тем более что у него была особая, призывающая к вопросам, манера письма, передавалась читателям и слушателям - к нему лично, и к творчеству его никогда не относились безразлично. (И отношение это не было, конечно, однозначным.) Отдельными изданиями с 1963 года им напечатаны книги с 28 названиями (не считая переизданий)129. Имя Пушкина прямо обозначено в названиях некоторых из них: "Пушкин и декабристы", "Пушкин: История и современность в художественном сознании поэта", "Пушкин. Из биографии и творчества. 1826 - 1837". В день, когда его сразила смертельная болезнь, Натан Эйдельман думал о публичном выступлении, в котором намеревался разъяснить тайну пушкинского стихотворения "Андрей Шенье", пытался - ухе бессвязно - говорить об этом в санитарной машине, увозившей его с последней (уже не арбатской) квартиры в больницу. Том сочинений Пушкина был с ним в реанимационной палате. С этим уходил из жизни...
Недалеко обитали и многие из тех, кто черпал вдохновение своему творчеству в сотворенном Пушкиным: композиторы С. В. Рахманинов, Н. К. Метнер (им сочинено 32 романса на слова поэта), скульптор В. В. Домогацкий (мастерская его в Серебряном переулке, что отмечено памятной доской) и другие. Рядом киностудия, откуда вышли фильмы пушкинской тематики. Совсем близко жили выдающиеся исполнители в операх на пушкинские сюжеты: певица Н. В. Салина, первой в Москве выступавшая в операх Чайковского (в доме N 4 по Большому Николопесковскому), а прославленный исполнитель партии Евгения Онегина П. А. Хохлов жил сначала в доме N 26 по Трубниковскому переулку, а затем в доме N 5 по уничтоженному ныне Кривоникольскому переулку, подле Собачьей площадки. В Большом Николопесковском (дом N 12) была квартира замечательного чтеца Д. Н. Журавлева, буквально завораживавшего слушателя своими пушкинскими программами.
* Показательна запись Ю. Г. Оксмана 1960-х годов о плане своих воспоминаний: "Обязательно надо написать о своих встречах летом 1934 г. с Л. Б. Каменевым в Ленинграде, о поездке с ним в Михайловское. О встречах с ним же осенью 1934 г. в Москве. Встречи с Зиновьевым, которого Л. Б. сватал на роль автора популярной брошюры о Пушкине к юбилею. Репетицией этой брошюры должна была явиться статья Зиновьева в пушкинском томе "Литературного наследства".
** Здесь, полагаю теперь, следует искать корни любимой мною кружковой работы в вузе, в Историко-архивном институте (на базе которого образовался Российский государственный гуманитарный университет) - там с 1949/50 учебного года руковожу студенческим научным кружком источниковедения отечественной истории, откуда вышло около двадцати докторов наук, более сотни кандидатов, а главное, так много друзей и науки и моих128.