"От любви твоей вовсе не излечишься, сорок тысяч других мостовых любя... Ах, Арбат, мой Арбат, ты - мое отечество, никогда до конца не пройти тебя".
Я написал эти строки четверть века тому назад, как уроженец Арбата, как долгий его житель и как его солдат, вовсе и не полагая, что удостоен какой-то особой чести, а просто любя этот мир своего рождения, что свойственно всем нормальным людям, любя это кажущееся столпотворение кривых переулочков, втекающих в не менее кривую улицу, эти дворы и их обитателей и легко отличимый арбатский выговор с едва заметной претензией на небрежность, и специфический аромат арбатской зимы, и совершенно особую стилистику строений, содружество веков - особняки XVIII столетия и доходные громадины XX века, мягкий русский ампир и буржуазный модерн и вдруг послевоенный Вахтанговский театр, удачно вросший в этот мнимый архитектурный сумбур... Изысканность, строгость, лень, доброжелательность, хлебосольство и достоинство, но никогда высокомерие или чванство, я уж не говорю об уюте - уют, сам собой сложившийся, врожденный, теплый...
Вот каков этот мир весь в целом, а не только короткий отрезок пространства меж Арбатской и Смоленской площадями, который известен лишь непосвященным. Итак, я не полагал, что удостоен особой чести, но за четверть века в моих личных пристрастных представлениях об Арбате произошли необратимые перемены, не позволяющие мне нынче думать о нем как о родине только моей или моих товарищей по юности. Постепенно выяснилось, что Арбат не страдает от недостатка народонаселения, что это многочисленное племя не меньше меня подвержено любви к нему; мало того, выяснилось, что арбатские узы слишком прочны, чтобы даже расстояния могли утихомирить и утешить эту любовь, и бывшие его дети, вскормленные им, но по разным обстоятельствам переселившиеся в другие части столицы, продолжают с не меньшей горячностью клясться его именем. Наконец, я не знаю ни одного истинного москвича, проживающего в любой части Москвы, который мог бы даже наедине с собой подумать об Арбате, как это говорится, без трепета и вдохновения.
Я встречал множество людей, живущих, к примеру, на не менее прекрасной Пречистенке, говорящих о своем местожительстве: "Это в районе Арбата", проживающих на Гоголевском бульваре: "Да вот же он, Арбат, сразу за углом..." И все они, говорящие о своей любви к Арбату без аффектации и показной дрожи, все они представляют себе не серо-желтый разноэтажный извилистый коридор, лишенный зелени, даже, может быть, раздражающий приезжих отсутствием блеска и гармонии, а все, что вокруг этого коридора и около, связанное меж собой историей, традициями, великими именами, былями и небылицами, что, собственно, и составляет истинную городскую гармонию, ибо у Арбата нет задворок, а есть вообще Арбат - район, страна, живая, трепещущая история, наша культура, что у него есть душа, и она вот уже несколько столетий источает невидимые волны, благотворно действующие на наше нравственное здоровье, как, впрочем, действовавшие и ранее на многих замечательных наших предшественников во главе с Александром Сергеевичем.
История Москвы по необъяснимой своей прихоти избрала именно этот район для наиболее полного самовыражения. Вот нам и карты в руки. В суете будней мы поняли это, мягко говоря, несколько с запозданием. Но когда мы это осознали и почувствовали, уже не требовалось никаких особых побудительных мотивов, чтобы обвести эти места охранным пунктиром и провозгласить их заповедными, драгоценными, нуждающимися сегодня в нашем повышенном внимании и даже в защите. И вот в настоящее время разрабатывается проект реконструкции улицы Арбат. При этом предполагается освободить улицу от городского транспорта, историческую застройку обеих сторон улицы решено полностью сохранить и, возможно, даже дополнить, воссоздав утерянные в прошлом здания и построив несколько новых сооружений, соответствующих духу и характеру улицы. Предполагается, к примеру, восстановить знаменитый "Дом с привидениями", который находился когда-то рядом с существующим магазином "Цветы". И хотя проблем немало, мысль о том, что Арбат должен быть сохранен как один из самых достойных памятников нашей великой культуры, мысль об этом придает нам силы, возбуждает нашу фантазию, превращает нас в единомышленников.
Конечно, легче сохранить для себя, а главное, для наших наследников, ну, предположим, старинную церковь, здание, сквер, даже Триумфальную арку, но... улицу, магистраль, целый район! Легко говорить, провозглашать, даже требовать, но крайне трудно вторгнуться в громадный, густонаселенный, клокочущий современный мир и навязать ему уже забываемые, уже малопривычные, почти легендарные формы существования. А мы все-таки решили вторгнуться, пока еще не совсем поздно. И священное имя Арбат вновь зазвучало средь нас. И сотни людей засучив рукава...
Есть легкий путь выражения своей любви и увековечения дорогого имени. И часть энергии устремилась в этом направлении: вот уже замелькало старинное название на вывесках ресторанов и кафе; появились в продаже "Арбатское" вино и ликер "Старый Арбат", и мыло "Арбатское"; еще, правда, не додумались назвать этим именем, ну, скажем, средство от пота.
Провозглашая здравицу в честь Арбата, я вовсе не закрываю глаза на несуразные, случайно возникшие когда-то, давно отжившие свое клоповники, пристроившиеся по дворам как попало. Давайте очистим Арбат, облагородим, отмоем, отскребем. Давайте направим машины в объезд, создадим заповедник, и пусть его пересечет "Пушкинская тропа". Но пока мы вынашиваем эти прекрасные планы, наш кругозор почему-то сужается, и все наши усилия сходятся к самой улице, а все прилегающее тонет и гаснет за молчаливыми стенами ее домов. Та самая арбатская среда со своим неповторимым эстетическим климатом, благодаря чему Арбат и стал Арбатом, разрушается, и арбатский мир утрачивает свой облик. Заодно с клоповниками порой сносятся в кривых переулках типичные арбатские дома, исчезают дворы, будто и не были, рождаются свежие пустыри... А новые сооружения не всегда соответствуют историческому сооружению. До сих пор строительство здесь ведется таким же способом, как и на окраинах: сначала сносится застройка вдоль переулка, а затем в глубине квартала, с отступом возникает инородное тело, которое, может быть, могло бы украсить любой из многочисленных новых районов Москвы. Да, мы думаем об улице Арбат, а забываем об Арбате.
В Законе об охране памятников истории и культуры есть положение об охране планировочной структуры. За этим специальным и сухим словосочетанием как раз и скрывается еще живой Арбат. Уже научились охранять отдельные здания - памятники старины и культуры, но в данном случае речь идет обо всем районе, который весь, в комплексе является таким памятником. Трудность заключается в том, что мы не научились пока обосновывать ценность "рядовой" исторической застройки в целом. Поэтому здания моложе 150 лет (середина и конец XIX века - начало XX), да к тому же не являющиеся памятниками старины, постоянно находятся под угрозой сноса. И в этом случае общество и инспекция по охране бессильны. Даже исторически ценные здания, подвергшиеся в разное время перестройкам, выпадают из сферы их влияния.
Разрушая исторически сложившуюся "рукотворную" среду, мы постоянно теряем подлинные ценности, а ничего адекватного создать уже не в состоянии: индустрия и технология в архитектуре постоянно диктуют схематизм решений, ибо нет тех заказов, той квалификации, тех неторопливых сроков.
Я поделился своими тревогами с одним знакомым человеком. Он улыбнулся, похлопал меня по плечу.
- Не расстраивайтесь. Жизнь не остановишь, - и добавил, помолчав: - Новое, как известно, вторгается неумолимо...
Улыбался он обаятельно, но глаза при этом были холодны. Ему было не до моих сантиментов. И тут мне следовало бы опустить руки, но я не властен это сделать, ибо невероятно, чтобы Арбат погиб. Нет, не улица Арбат (с ней, кажется, все благополучно), а АРБАТ, тот самый АРБАТ, который - наше отечество.
Советская культура. 21 апреля 1981 года. N 32 (5456).