Имя Натальи Алексеевны Гольцевой трудно отыскать в справочниках и энциклопедиях. Быть может, оно напомнит читателю, знакомому с письмами Чехова, имя ее мужа Виктора Александровича Гольцева (1850 - 1906), известного в свое время редактора и публициста журнала "Русская мысль", который стал близким другом Антона Павловича в последнее десятилетие его жизни. Их внушительная переписка служит тому веским подтверждением и насчитывает 101 письмо от Чехова и 146 от Гольцева1.
Но о самой Наталье Алексеевне нам известно немного. В глазах москвичей того времени она играла, скорее всего, роль хлебосольной хозяйки гостеприимного и открытого дома Гольцевых, в котором не раз бывали Чехов, Лев Толстой и другие русские писатели. Их "литературные вторники", или "журфиксы", как тогда их называли, были одними из самых популярных в Москве и собирали видных представителей русской интеллигенции. (Сначала семья Гольцевых жила в собственном доме в одном из арбатских переулков, близ церкви Успенья на Могильцах, а потом переехала в Дурновский переулок тогдашней Пречистенской части.)
Н. А. Гольцева не была чужда общественной деятельности и литературных занятий. Для организованных при ее участии Пречистенских рабочих курсов она написала популярные биографии Н. Н. Миклухо-Маклая2 и Н. И. Пирогова3. Но, наверное, самыми интересными в ее наследии остаются для нас воспоминания "Забытое прошлое"4, писавшиеся в Москве в 1929 году. Они отчасти не были завершены и до сих пор не опубликованы. В своих записках Наталья Алексеевна рассказывает не только о перипетиях нелегкой судьбы своего мужа, но и о встречах с А. П. Чеховым, Л. Н. Толстым, В. С. Соловьевым, В. Г. Короленко, Н. С. Лесковым и другими деятелями русской культуры и науки, которым она посвятила отдельные законченные небольшие главки своих воспоминаний.
Конечно, в сегодняшней чеховиане найдется немало более важных и содержательных воспоминаний и портретов великого писателя. Но вряд ли благодарного читателя оставят равнодушным те искренность и сочувствие, с которыми Н. А. Гольцева передает свои впечатления от знакомства с Антоном Павловичем. Именно такие бытовые зарисовки порой создают полнокровный образ классика или высвечивают неожиданную черту в его облике. Так, например, судя по его письмам, писатель представляется тонким и ироничным наблюдателем, остроумным собеседником, не склонным ввязываться в общественные диспуты. Тем неожиданнее мемуаристка описывает ситуации, когда Чехов вдруг становился страстным спорщиком, бесповоротно уверенным в правоте отстаиваемых взглядов. И даже передаваемые Н. А. Гольцевой слухи, которые ходили при жизни писателя, тоже вводят нас в атмосферу того времени.
Мемуаристка упоминает также о дружеских отношениях между Чеховым и В. А. Гольцевым, которые начинались, однако, далеко не просто. Журнал "Русская мысль" и его редактор действительно сыграли не последнюю роль в литературной биографии Антона Павловича. Такие его хрестоматийные произведения, как "Палата N 6", "Чайка", "Человек в футляре", "Дама с собачкой", "О любви", и другие были впервые опубликованы именно в этом журнале. Однако многолетнему сотрудничеству предшествовал двухгодичный разрыв (1890 - 1892) Чехова с "Русской мыслью" и его редактором. (В интересной статье Л. М. Долотовой5 об отношениях писателя с журналом подробно разбирается этот эпизод.) В этом конфликте Чехов реально столкнулся с глухостью и догматизмом идеологической критики, выискивающей, на чьей он стороне, какого цвета и куда причислить его: по классу "прогрессивной" или "охранительной" беллетристики. В ее доктринах и принципах писатель видел лишь явное непонимание литературы и законов художественного творчества. И хотя Гольцев не принадлежал к числу ортодоксов "идейного искусства", он тоже поначалу оказался не способен оценить художественное новаторство Чехова и его независимость как свободного художника.
Но в конечном счете, как это часто бывало с Антоном Павловичем, верх взяла человеческая симпатия между ними и большое уважение Гольцева к таланту Чехова. (В 1894 году редактор "Русской мысли" выступил с лекцией о писателе и посвятил ему несколько сочувственных статей.) Чехов остается, может быть, менее всего политизированным писателем в русской литературе, и не случайно, что Антон Павлович был одним из немногих, кто печатался как у "реакционера" А. С. Суворина, так и у "либерала" В. А. Гольцева. Для него скорее были важны человеческие качества этих людей, чем их политические пристрастия.
В заключение хотелось бы отметить, что наша чеховиана, дорожащая, казалось бы, любым свидетельством о гениальном писателе, прошла как-то мимо воспоминаний Н. А. Гольцевой, и насколько известно, до сих пор не было публикации даже отрывков из них. Ее записки "Забытое прошлое", в которых очерк о Чехове является лишь малой их частью, еще ждут своего достойного опубликования. В тексте приводимых воспоминаний исправлены вкравшиеся неточности в написании имен и дат, а включенное мемуаристкой письмо Чехова к Гольцеву печатается по Полному собранию сочинений писателя.6