Я познакомилась с Михаилом Андреевичем Осоргиным во Франции. В то время я училась в Германии, но на каникулы приезжала к моей матери, которая жила во Франции.
В 1926 году Бакунины всей большой семьей и даже с двумя собаками, прекрасными породистыми сеттерами, выехали в Италию. Я с Таней Бакуниной училась еще в школе, так что у нас было очень давнее знакомство и дружба. Летом я поехала к Бакуниным в Италию. У них была снята квартира в маленьком местечке Кави, недалеко от Генуи. Там же жил и Михаил Андреевич, который и раньше прекрасно знал Италию. Он поразил меня совершенно своей молодостью, хотя и был намного старше нас. Худощавый, очень подвижный, легкий, страшно остроумный, веселый - таким я его запомнила.
Позднее мы встретились в Париже, они с Таней Бакуниной тогда уже поженились. Я часто встречалась с Михаилом Андреевичем и Таней, одно время мы даже жили в одном доме. Вокруг Михаила Андреевича всегда толпилось много молодых начинающих писателей. Я там очень часто встречала Вадима Андреева, потом Г. Газданова, которого наши читатели недавно узнали. Газданов работал ночным таксистом, зарабатывал этим себе на жизнь, но писал. Михаил Андреевич его поддерживал, считая интересным и талантливым писателем. Было и много других, которым он помогал найти себя в писательской жизни.
Родители Тани Бакуниной жили в Сент-Женевьев де Буа, довольно известном теперь местечке под Парижем. Там помещался большой дом для престарелых русских. Эмилия Николаевна Бакунина работала в нем врачом. Михаил Андреевич и Таня проводили лето тоже в Сент-Женевьев де Буа, снимали там домик.
Михаил Андреевич очень много работал. В то время он начал писать крупные вещи, а не только занимался журналистикой. Жили они тогда
материально довольно скромно. В 1930 году произошло неожиданное и счастливое событие. В Америке раз в год выбирают лучшую книгу иностранного писателя. В тот год выбрали книгу Михаила Андреевича "Сивцев Вражек", которая была переведена на несколько языков, в том числе на английский, и издана в Америке. Ему дали премию, которая выразилась и в материальной субсидии. После этого он тут же купил в Сент-Женевьев де Буа небольшой участок земли. Все очень увлеченно возились "в земле", и Михаил Андреевич первый. Он любил природу, любил все растительное вообще и очень много отдавал любви и внимания этому участочку земли. Он сам посадил массу кустарников, цветы, огород. Домика не было. Денег на него не хватило...
Когда стало известно в Париже, что Осоргин получил премию в Америке, то у него буквально не стало отбоя от так называемых "стрелков". "Стрелки" - это безработные русские или просто лентяи, которые не хотели работать. Они ходили по домам, зная, куда можно обратиться за помощью. Как-то раз - я была у Осоргиных в квартире в это время - раздался звонок в дверь, Михаил Андреевич пошел открывать, вскоре вернулся, и я спросила: "Кто это был?" Он говорит: "Опять "стрелок". И рассказал, что, оказывается, эти "стрелки" друг другу перепродавали адреса тех людей, куда можно пойти в надежде что-то получить. Михаил Андреевич знал об этой "купле-продаже". Я тогда спросила Михаила Андреевича: "Зачем же вы даете, если вы знаете, что это "стрелок"?" Он ответил совершенно серьезно: "Как же можно не помочь тому, кто об этом просит?"
В 1939 году началась война, к весне 1940 года стало известно, что немцы рвутся во Францию и что они уже прошли Бельгию. Тогда мы нашли дом в Шабри в двухстах с чем-то километрах от Парижа. Это местечко стояло на берегу большой, очень красивой реки Шер. Впоследствии она стала демаркационной линией, то есть по одну сторону реки была оккупированная немцами зона, по другую - свободная. В Шабри у нас были знакомые, и мы сняли большой, очень поместительный дом, куда переехало несколько семейств с маленькими детьми, в том числе и я с дочерью. К нам приехали знакомые парижане, бежавшие от немцев. Так что набилось страшное количество людей. Приехали Михаил Андреевич с Таней и ее родители.
Было ужасно, никто не думал, что немцы полезут так далеко. Все пережили страшный момент, когда на мосту через Шер целый день стоял французский лейтенант с двумя солдатами, не пуская немцев пройти на нашу сторону. Они держались весь день, но потом лейтенант погиб, и в конце концов немцы вошли в Шабри. Позже они отступили.
Прошло несколько дней, и родители Тани Бакуниной решили вернуться в Париж. Они врачи, им надо было ехать в тот русский дом для престарелых, где работала Эмилия Николаевна. Потом поехали Михаил Андреевич с Таней, но через несколько дней вернулись обратно. Оказалось, что их квартира в Париже опечатана немцами. Им удалось выяснить, что немцы вытащили все, что можно, все архивы, бумаги, письма, великолепную библиотеку, которую собрал Осоргин. Все было увезено. И даже как будто бы вытащили и мебель оттуда. В дальнейшем, когда удалось открыть квартиру, там нашли только валяющиеся на полу отдельные папки и листки...
Осоргины вернулись обратно в Шабри. Жизнь здесь была не очень-то легкая, но как-то ухитрялись выкручиваться. Ездили на велосипедах на фермы, доставали у знакомых фермеров что могли. Помогал, конечно, огород. До тех пор, пока Михаил Андреевич с Таней не отселились в свой домик, мы жили в большом доме все вместе. Михаил Андреевич обладал необыкновенным умением ни с кем никогда не вступать в ненужные споры, всегда выслушать чье-то мнение, у него была необыкновенная легкость в общении с людьми. Может быть, были какие-то люди, с которыми ему было трудно, но я таких не встречала.
Летом 1940 года Осоргины сняли маленький отдельный домик, в котором Михаил Андреевич оставался до конца жизни. Он очень много писал, много работал, редко позволяя себе небольшой отдых - рыбалку. Он был увлеченным рыболовом, а в реке Шер в ту пору было много рыбы. В Шабри Михаил Андреевич и скончался в 1942 году. Это была неожиданная смерть. У него просто остановилось сердце. В Шабри он и похоронен.