Иностранцы появляются в России уже на заре ее государственности. Они играют ту или иную роль на протяжении всех последующих веков, в зависимости от конкретных обстоятельств развития как самой страны, так и других государств. Этот нормальный процесс, имевший место в истории всех народов, в России приобрел специфические черты, нередко сам по себе получая ярко выраженную острополитическую окраску. В еще большей степени политизировались оценки этого процесса, как современниками, так и потомками.
Франц Яковлевич Лефорт (1655/56 — 1699) — адмирал, сподвижник Петра I, швейцарец по происхождению (на русской службе с 1678 г.). Командовал флотом в Азовских походах. Гравюра Шенка. 1698.
Например, в середине 18 в. предметом острых дискуссий стала так называемая норманнская теория. Согласно ей варяги (норманны) считались основателями и строителями Древнерусского государства. Факт призвания на Русь варяжских князей зафиксирован «Повестью временных лет» и идеологически вполне нейтрален. Но в 18 в. очень остро стоял вопрос об оценке реформ Петра I, о последствиях и дальнейших судьбах этих реформ (см. Петр I и реформы первой четверти 18 в.). Они резко сломали многовековой уклад русской жизни, к их осуществлению царь-преобразователь привлек немалое число иностранцев, сыгравших существенную роль в формировании новой русской армии (П. Гордон), флота (Ф. Лефорт), в строительстве Санкт-Петербурга (архитектор Д. Трезини), в развитии и формировании новой русской школы искусства (скульптор Б. Растрелли), в становлении русской науки (Я. Брюс), в изучении, освоении окраин и сопредельных земель империи (В. Беринг, И. Бухгольц).
Екатерина I — русская императрица (1725 — 1727),
урожденная Марта Скавронская, вторая жена Петра I. Возведена на престол гвардией во главе с А. Д. Меншиковым.
Великий философ Г. В. Лейбниц составил для Петра I несколько проектов, касающихся системы образования и государственного управления в России. И впоследствии иностранные ученые (Л. Эйлер, Д. Бернулли, Г. В. Рихман, Я. Ште-лин), архитекторы, художники, армейские и морские офицеры, предприниматели играли выдающуюся роль в русской жизни. Но наряду с людьми действительно профессиональными, достойными в 18 в. в Россию хлынула волна искателей должностей и просто приключений, авантюристов и щарлатанов, России не знавших, не любивших.
В Немецкой слободе. Картина А. Н. Бенуа. Немецкой слободой назывался район под Москвой, где селились иностранцы, прибывшие в Россию (для русских, независимо от национальности, они все были немцами; отсюда — название). У Петра I в слободе сложилась своя «кум-пания»: здесь жил его любимец Лефорт, генерал Гордон (выходец из Шотландии) и другие, ставшие близкими царю люди.
Как своего рода «теоретическое обоснование» массового притока иностранцев в Россию и возникла норманнская теория, согласно которой призвание варягов интерпретировалось как «свидетельство» якобы природной неразвитости восточных славян, их неспособности к самостоятельному государственному и культурному строительству, их неумения наладить систему землевладения, торговли, военную организацию и т. д. На практике такое отношение к России получило самое яркое выражение в бироновщине. Известна также борьба, которую пришлось вести М. В. Ломоносову с засильем в Академии наук иностранцев, зачастую ни страны не знавших, ни интересов ее блюсти не желавших. Но это лишь накипь на живом процессе.
Яков Вилимович Брюс (1670 — 1735) — сподвижник Петра I, шотландец по происхождению. Сенатор, президент Берг- и Мануфактур-коллегий, генерал-фельдмаршал. Его именем назван гражданский календарь 1709 — 1715 гг.
История России свидетельствует об органической способности страны и ее народа к той зрелой форме развития, когда собственные усилия активно сочетаются с привлечением извне творческих личностей, способных этому развитию содействовать. Конечно, тут не обходилось без издержек, особенно чувствительных в переломные моменты национальной истории.
В кризисные эпохи начинал торжествовать изоляционизм, проявлялось стремление «оградиться» от внешних влияний. Так было, например, во времена царствования Ивана Грозного. С одной стороны, царь понимал, что России необходимы активные международные связи, прежде всего торговые, нужные специалисты своего дела — военные, врачи и т. д. С другой стороны, иностранцам пове-левалось жить в особой, огороженной и жестко охраняемой слободе Москвы, порой запрещалось строить свои храмы. Жители же Московского царства не могли выезжать за границу без особого разрешения царя. Иностранные путешественники, бывавшие в Москве той поры, справедливо отмечали, что подобные меры тормозят развитие страны и тем способствуют ее отсталости в экономическом и техническом отношениях, что, в частности, сказывается на боеспособности армии.
Другая классическая «эпоха изоляционизма» — это Россия, СССР сталинского периода. Характерно, что в обоих случаях изоляционистская практика опиралась на «мощную идеологическую базу», связанную с религиозной концепцией при Иване Грозном, с «теорией классовой борьбы» — в советское время. И. В. Сталин и его окружение в каждом иностранце подозревали потенциального шпиона, после победы над фашизмом издали знаменитый закон, запрещавший советским гражданам браки с иностранцами, а в таких науках, как генетика и кибернетика, видели происки «реакционного Запада». В обоих случаях изоляционизм приводил к отставанию, к катастрофам.
В истории каждого народа важное место занимает его способность, опираясь на самобытные начала, использовать коллективный опыт человечества. Здесь одно из проявлений здорового инстинкта народа, нации, государства. Он и сказался уже в момент становления древнерусской государственности, когда наши предки использовали в своих целях накопленный другими опыт, в данном случае опыт социальной организации, военного строительства, правовых институтов. С особой яркостью этот здоровый инстинкт обнаружился в конце 10 —начале 11 в., при принятии Русью христианства. Греческая книжность, искусство приезжих зодчих, иконописцев, мозаичистов, мастеров монументальной живописи были восприняты не механически, не подражательно использованы в те переломные времена. Чужой опыт, труд и квалификация иноземцев стали основой быстрого, активного обучения, проявления собственных творческих сил. На многих великих памятниках русского искусства отразилось взаимовлияние пришлых и отечественных мастеров, основанное на ясном понимании первыми того, что нужно России, и на умении вторых находить свое, не копируя рабски чужой опыт. Таковы росписи Феофана Грека и иконы гениального Андрея Рублёва, главный собор России — Успенский в Кремле А. Фьо-раванти, Архангельский собор Алевиза Фря-зина Нового, колокольня «Иван Великий» — Бона Фрязина. А рядом — Благовещенский собор, шедевр псковских мастеров, опиравшихся на традиции древней архитектуры Пскова. То же самое можно сказать и о творениях архитекторов В. В. Растрелли, строителя Зимнего дворца в Санкт-Петербурге, Ч. Камерона, Дж. Кваренги, О. Бове, К. Росси, А. Мон-феррана, с чьим именем связан Исаакиевский собор в «северной столице», К. А. Тона — автора проектов Большого Кремлевского дворца и храма Христа Спасителя в Москве, Н. Н. Бе-нуа. Среди носителей перечисленных фамилий есть те, чьи предки, приехав в Россию «иностранцами», нашли в ней вторую родину, сумели наиболее полно реализовать себя и стали родоначальниками уже русских родов (Бенуа), прославивших отечественную культуру. И никто не сочтет «иностранцами» К. П. Брюллова и Н. Н. Ге, предки которых были «пришлыми» в России.
Вспомним и еще один классический пример: Петр III и Екатерина II, а также их сын Павел I. Петр и Екатерина были иностранцами в России, как и Екатерина I, жена Петра I, и все русские императрицы после Екатерины II. Бесславное царствование Петра III кончилось трагически: он не только не понял Россию, но и не пожелал этого сделать, более того, относился к России, ее народу, ее обычаям с открытой неприязнью. Екатерина II, попав на чужую землю, сумела понять в России очень многое и стала одной из самых знаменитых русских государынь, всегда действовавших в интересах России и сумевших многое «прирастить» в ней. Наконец, Павел I, родившийся и выросший в России, хотевший «как лучше», также привел дело к кризису и завершил свою жизнь трагически, ибо по воспитанию, по взглядам на русскую историю оказался «иностранцем», попытавшимся «волевыми методами» повернуть страну в «нужную», по его мнению, сторону. Но немецкая принцесса, сестра последней русской императрицы, жена одного из великих князей, Елизавета Федоровна стала после своей мученической кончины в 1918 г. чтимой святой русской православной церкви.
Камеровова галерея в г. Пушкине (бывшее Царское Село). Сооружена архитектором Ч. Камероном в 1783— 1786гг. Чарлз Камерон — русский архитектор, шотландец по происхождению, с 1779 г. работал в Санкт-Петербурге. Среди его произведений — комплекс сооружений в Царском Селе, в том числе и знаменитая галерея, дворец и парковые павильоны в Павловске, дворец Разумовского в Батурине на Украине.
В истории России по-новому раскрывались таланты признанных мастеров, соединивших собственный творческий потенциал с точно понятым «духом России». Так случилось с великим французским скульптором Э. Фалько-не — автором памятника Петру I, «Медного всадника». Фальконе был европейски известным мастером, и тем не менее «вся Европа удивилась», когда философ Д. Дидро рекомендовал его Екатерине II для работы над памятником. Но Дидро оказался прав, потому что понял, что Фальконе не раскрылся еще как мастер монументальной скульптуры.
С древних времен проявилось у русских то качество, которое в конце 19 в. Ф. М. Достоевский назвал «всемирной отзывчивостью» России. И немалый вклад в ее духовную культуру, в искусство, в государственное строительство внесли те, кого обобщенно называли «иноземцами», «иностранцами». У Казанского собора в Санкт-Петербурге — памятника победе в Отечественной войне 1812 г. — стоят две бронзовые фигуры — М. И. Кутузова и М. Б. Барклая-де-Толли. Один — представитель древнего русского дворянского рода, другой — такого же старинного рода шотландского, переселившегося в Ригу в 17 в. Оба — полководцы, внесшие огромный вклад в народную победу.
Нередко потомки тех, кто пришел на Русь «с мечом», становились частью России. Так, например, целый ряд знаменитейших дворянских родов России ведет свое происхождение от татарских мурз, которые «выходили из Орды» и шли на службу к государям московским. Были выходцы из Литвы, «из Прусс». За этими «историческими обстоятельствами» — роды Голицыных, Куракиных, Юсуповых... «Иностранцами» были до определенного момента и грузинские цари из рода Багратиони, давшего России также одного из крупнейших ее полководцев, героя войны 1812 г. — П. И. Багратиона. И предки М. Т. Лорис-Ме-ликова, выдающегося деятеля эпохи реформ Александра II, и предок рода Бекетовых, фамилия которых происходит от северокавказских беков, и шамхал (князь) Тарковский тоже с Северного Кавказа.
В Эрмитаже хранятся две знаменитые мадонны кисти Леонардо да Винчи: «Мадонна Бенуа» и «Мадонна Литта». Обе названы по именам бывших владельцев: одни — выходцы из Франции, другие — из Италии. Одни дали целую плеяду деятелей русского искусства, другие — приметных государственных деятелей.
Михаил Богданович Барклай-де-Толли (1761 — 1818)— князь, генерал-фельдмаршал. Происходил из шотландского рода. В июле — августе 1812 г. — главнокомандующий русской армией. Портрет художника Дж. Доу из Военной галереи Эрмитажа. 1829.
Имена герцога Ришелье и адмирала де Рибаса — имена людей, внесших огромный вклад в освоение Новороссии, в создание Одессы, ставшей южными морскими воротами России. Россия явилась второй родиной для многих из тех, кто бежал от террора во время Великой французской революции и наполеоновских войн. Кто-то, как выразился Чацкий у Грибоедова, — «в Россию, к варварам», кто-то для того, чтобы быть полезным новой родине, как, например, инженер А. Бетанкур.
Власти России, осваивая новые земли, прямо приглашали иностранцев, имеющих опыт сельскохозяйственных работ, селиться на этих землях. Так возникли немецкие колонии в Поволжье, на Украине (из одной из таких колоний вышел великий режиссер В. Э. Мейерхольд).
Наконец, большой поток людей из других государств хлынул в Россию, когда она пошла по пути капиталистического развития, когда происходило становление промышленности, банковского дела (см. Россия на рубеже 19 — 20 вв.). Среди тех, кто много сделал для развития русской экономики, такие династии, как Кнопы, Прове, Бромлеи (Бромли), Юзы, Нобели, Ценкеры, банкиры Штиглицы и другие. В частности, Л. Кноп немало потрудился для технического оснащения русской текстильной промышленности, активно сотрудничая с Третьяковыми, Хлудовыми, Прохоровыми.
Памятник Петру I («Медный всадник») в Санкт-Петербурге. Создан французским скульптором Этьеном Морисом Фальконе в 1768 — 1778 гг. при участии его ученицы Марии Колло и Ф. Г. Гордеева. Открыт в 1782 г.
Подводя итоги, можно сказать, что «иностранцы в России» всегда делились на две категории. Одни — те, кто умел и хотел работать, находили в России наилучшее применение своим силам. Другие — те, о ком М. Ю. Лермонтов написал: «Смеясь, он дерзко презирал земли чужой язык и нравы». И наконец, есть в истории России один из самых оригинальных иностранцев — «арап Петра Великого» — Абрам Петрович Ганнибал, прадед гениального русского поэта А. С. Пушкина.