Однажды в весеннюю пору половодья, когда река Лена широко разлилась,
у нынешнего Якутска в привольной долине Сайсары появились необычные по
виду пришельцы. Это случилось у берестяных высоких шатров якутского вождя
Тыгына, «якутского царя», как его величают предания. По одним рассказам
пришельцев было двое, по другим — семеро, и в том числе будто бы Ермак!
Они были одеты в необычную одежду, говорили на непонятном для якутов языке,
и, что было самое непривычное, «левый глаз у них не мог видеть, что делает
правый глаз»: такие высокие были у них, в отличие от якутских, носы, не
говоря уже о густых бородах. Удивленный Тыгын сказал: «У них нос — сюда,
глаз — туда, должно быть, толковые, смышленые люди. Молодцы и по силе-мощи
своей, и по работе и по приветливому обхождению весьма отменны они!» Сказал
— и сделал пришельцев своими работниками.
Летом подул сильный ветер с севера, и пришельцы ушли на плоту под парусами
по реке туда, откуда они и пришли. Так, согласно легендам, впервые познакомились
якуты с русскими людьми. Как и во многих других легендах, здесь имеется
историческое ядро. В 30-х годах X.VIII в. Академия наук организовала первую
экспедицию для всестороннего изучения Сибири. В составе ее был известный
путешественник, естествоиспытатель и этнограф Иоганн Георг Гмелин. В 1752
г. он опубликовал в Геттингене изустные рассказы мангазейских казаков о
беспримерном, поистине легендарном путешествии «гулящего», иначе говоря
— вольного, промышленника Пенды.
Рассказы эти, передававшиеся, как говорит Гмелин, от отца к сыну, из
поколения в поколение, поразили не только Гмелина, но и участника той же
первой академической экспедиции в Якутию академика Г. Ф. Миллера, написавшего
первую историю Сибири.
И в самом деле, здесь было чему удивляться. Ленда около 1620 г. начал
свой путь от Туруханска. Поднялся затем по Нижней Тунгуске и дошел до самых
ее верховьев. Потом перевалил посуху через волок и вышел на великую сибирскую
реку Лену в том месте, где был со временем основан Чечуйский острожек.
Оттуда сплыл вниз по Лене в Центральную Якутию, где, должно быть, и на
самом деле встретился с Тыгыном. А потом пошел снова вверх по Лене, в бурятские
степи, откуда поплыл вниз по Ангаре и Енисею, пока не пришел обратйо туда,
откуда начал свое головокружительное путешествие, в опорный центр русского
продвижения — в «злато-кипящую государеву вотчину» — заполярный город Мангазею.
Вместе со своими сорока спутниками он мужественно преодолел такие природные
препятствия, как скалы и стремнины Нижней Тунгуски; первый прошел грозные
ангарские пороги и первым из русских людей увидел якутов. Вернувшись обратно
в Мангазею, он оставил первое письменное известие о своих открытиях, которое
послужило поводом к дальнейшему исследованию и заселению новых областей
Сибири.
Однако храбрый Пенда при всем удивительном размахе его подвига был не
единственным и не первым землепроходцем Сибири того времени.
Первым из них следует назвать Ермака. Это он, Ермак Тимофеевич, нанес
сокрушительный удар последнему отсталому татарскому ханству, которое несло
с собой лишь бедствия и страдания зависимым племенам.
После присоединения Казани и Астрахани под ударом Ермака'пало царство
Кучума, «презренного царя Сибири», как сказано о нем в знаменитой песне
декабриста Рылеева. В начале XVII в. Западная Сибирь стала входить в состав
Русского государства.
Удивительная жизнь и подвиг Ермака сразу после его трагической гибели
в желтых водах Иртыша под тяжестью царского панциря стали достоянием легенды.
Смерть Ермака потрясла и его врагов. Татарская легенда, сохраненная
замечательным сибирским летописцем XVII в. Семеном Устиновичем Ремезовым,
передает, как воины Кучума стреляли в мертвое тело атамана из луков. Но
кровь лилась из него как из живого.
Птицы не смели клевать труп и испуганно шарахались в сторону, а ночью
над могилой сиял огненный столб. Похоронив тело Ермака «под кудрявой сосной»
на своем древнем Бегишевском кладбище, татары насыпали над ним высокий
курган. И чтобы успокоить грозный дух, устроили богатую поминальную тризну:
на ней было съедено 30 быков и 10 баранов.
Такими поминками издавна чтили жители степей память своих героев-богатырей.
И все же Ермак, чье имя навеки вошло в историю России, в первые сибирские
летописи, народные песни, татарские и якутские легенды, сделал со своей
дружиной только первый шаг в те бескрайние пространства, которые лежали
к востоку от Каменного Пояса, как назывались тогда Уральские горы, в страну
Солнечного восхода.
В самом конце XVII в. Ремезов составил замечательный чертеж сибирских
земель и городов. К этому времени русские землепроходцы дошли не только
до Амура, но шагнули далеко на север и на восток, вплоть до Курильских
островов и до Америки.
Ермак вступил в Сибирь в 1581 г., при жизни царя Ивана Грозного. А меньше
чем через полсотни лет, в 1639 г., Иван Москвитин из отряда Дмитрия Копылова
уже смотрел в пенные волны Охотского моря.
Еще через 9 лет, в 1648 г., смелый русский мореплаватель Семен Дежнев
обогнул на своем неуклюжем с виду деревянном судне — коче Азиатский материк
с северо-востока, пройдя между льдами Арктического океана от реки Колымы
до реки Анадырь. В 1643 г. отряд служилых и «охочих людей» под начальством
Василия Пояркова двинулся по реке Зее на Амур.
Поярков проплыл до Охотского моря и вернулся в 1646 г. в Якутск с известием,
что земли по Амуру «людны, хлебны и собольны, всякого зверя много, и хлеба
родится много, и те реки рыбны, и его государевым ратным людям в той землице
скудости не будет».
А через три года, в 1649 г., землепроходец Ерофей Хабаров, имея в своем
отряде 150 человек казаков, служилых и «охочих людей» с верховьев Лены,
двинулся на Амур. После нескольких стычек местное население — дауры подчинились,
и их князьки обязались платить ясак (дань). Хабаров укрепился в городке
Албазине и пошел дальше, ставя остроги, оставляя в них людей для пахоты
и обкладывая население ясаком.
Так, в 1649 — 1652 гг. совершилось присоединение Приамурья к русским
владениям. С 50-х годов XVII в. на Амуре стали появляться небольшие партии
переселенцев: русских зверопромышленников, «гулящих людей» и пахотных крестьян.
Потрясает воображение размах освоения в XVII в. русскими людьми неведомых
миру до Ермака земель Северной Азии. Да, это был поистине героический век
— небывалых приключений и великих русских географических открытий на севере
Азии. По в чем сущность и внутренняя закономерность этих грандиозных событий,
в корне изменивших историю этой обширной страны и ее народов? Что двигало
нашими землепроходцами, когда они преодолевали бурные реки, шли по неизведанным
землям навстречу голоду и стрелам воинственных племен?
Это была не только погоня за соболем: о том же Ленде Георг Гмелин писал,
что, по рассказам мангазейских казаков, он, Пенда, так много слышал о подвигах
своих предшественников, что захотел сделать свое имя столь же знаменитым
и громким в памяти потомков. Пендой двигала жажда славы и великих дел!
Еще важнее были глубокие причины государственного и всемирно-исторического
масштаба, властно требовавшие в те времена освоения Сибири русским народом
и государством. Причины эти кроются в закономерностях формирования Русского
многонационального государства, складывания национального рынка и государственной
территории. И при этом в интересах не только господствующих классов — помещиков
и купцов, но и крестьянства, искавшего на Востоке землю и волю.
В самом деле, первая роль на исторической сцене Сибири начиная с XVI
в. принадлежала не купцам, не воеводам, а крестьянину — человеку труда,
который корчевал тайгу. Жесткая посконная рубаха пахаря покрывалась соленой
коркой, когда он бороздил деревянной сохой девственную землю. Это он, крестьянин,
строил высокие стены крепостей и возводил удивительные рубленые церкви.
Их высокие шатры легко и свободно вздымались в небо.
Сибирь осваивали люди труда: русские крестьяне, казаки, ремесленники,
поэтому народы Сибири не были истреблены пришельцами, как это произошло
с индейцами Америки или тасманийцами. Коренные жители Сибири сохранили
свой бытовой уклад, свой язык.
Включение в состав многонационального Русского государства вывело народы
Сибири из вековой изоляции, способствовало преодолению исторически сложившейся
экономической, политической и культурной отсталости, сблизило их с русским
народом и с другими народами России. Несмотря на гнет царизма, коренное
население Сибири за 300 лет не только не уменьшилось, но даже возросло
(например, число якутов увеличилось за этот период времени в три раза).
Сибирь с самого начала была для царизма страной ссылки и каторги. Кое-где
еще уцелели башни старинных крепостей. В одной из них, в Братском остроге,
сидел на соломе в'студеную зиму яростный духом вождь раскольников Аввакум.
Он сгорел в срубе в Пустозерске, но не склонил мятежную голову перед царем,
воеводами и патриархом Никоном. В Сибирь ссылали исполосованных кнутами,
с вырванными ноздрями, клейменных раскаленным железом сподвижников Болотникова,
Разина и Пугачева. А вместе с ними до Ангары и Байкала долетело имя грозного
вождя крестьянского восстания — Степана Разина.
В 1692 г. восставшие против царского управителя крестьяне Бирюльского
села на Верхней Лене звали своего вожака «Стенькой, что прозывается Разиным».
А в 1696 г. в Балаганском остроге вместе с русскими поднялись против лихоимцев-угнетателей
балаганские буряты.
Так в совместной борьбе против царизма рождались истоки дружбы русского
народа и народов Сибири.
Главная