Храм Св. Бориса и Глеба на Арбатской площади. История и судьбы
Владимир КОЗЛОВ
Старый Арбат имел много ликов. Сравнительно хорошо известен Арбат дворянский - средоточие городских усадеб и особняков московской знати. Образ Арбата рубежа XIX - XX вв., тесно связанный с жизнью творческой и научной интеллигенции, нашел отражение в русской литературе. Но есть и Арбат православный, на который как-то было не принято обращать внимание в XX веке с его эстетствующими или же атеистическими запросами.
Православные богомольцы хорошо знали щедро разбросанные по арбатским улицам, переулкам и бульварам храмы, полные исторических воспоминаний и святынь. Арбат ведь и начинался с православных церквей. Достаточно взглянуть на дореволюционную карту города, чтобы понять, какое место занимали церкви в истории района. Только на Арбате и прилегающих к нему переулках и площадях находилось пять старинных приходских храмов.
Пожалуй, более других известна церковь Святых Бориса и Глеба на Арбатской площади. Этот храм стал "виновником" одного из первых упоминания и собственно названия Арбата. В 1493 году в древнерусской летописи - "Софийском Временнике", где упоминается о грандиозном Пожаре 28 июля 1493 года, записано, в частности, что "...выгоре посад за Неглимною от Духа Святаго по Черторию и по Борис-Глеб на Орбате..."1. История и драматическая судьба этого древнейшего арбатского храма и воздет предметом нашего рассказа.
Борисоглебская церковь была еще старше знаменитого пожара - впервые храм упомянут в летописи под 1453 годом. В другой летописи сообщалось, что церковь Бориса и Глеба у Арбатских ворот построена в 1527 году. Однозначное толкование летописи дало основание историкам позднего времени назвать этот год первоначальной датой постройки храма2. Сегодня принято считать, что Борисоглебская церковь была построена как каменная на месте старой деревянной.
Каменный Борисоглебский храм простоял до 1763 года. В XVI веке он был хорошо известен в Москве, что и отразилось в летописных источниках. Как полагают, в середине XVI столетия храм считался даже собором и имел особое значение, так как был местом царского моления перед началом военных походов.
Царь Иван Грозный отправлялся к этой церкви с крестным ходом и получал напутственное благословение. Вот как описывал летописец такое действо 21 мая 1562 года: "...Царь и великий князь Иван Васильевич всеа Русии шел на свое дело Литовское, а стояти ему в Можайску. А шел царь и великий князь к Борису и Глебу на Арбат пеш за образы, а с ним царь Александр Казанской и бояре и дети боярские многие, которым с ним быти на его деле; а со образы шел архиепископ Ростовский Никандр и архимандриты и игумены. И слушал царь и велики князь обедню у Бориса и Глеба на Арбате"3.
В том же 1562 году, 30 ноября, царь Иван Грозный, вновь решив пойти на "безбожную Литву", отправился после моления в кремлевских соборах крестным ходом к церкви Св. Бориса и Глеба. Во главе хода с царем шли Московский митрополит всея Руси Макарий и Никандр, архиепископ Ростовский, в сопровождении священников "...к святым страстьтерпцем к Борису и Глебу на Орбат, и чюдотворным образом Пречистые Богородицы Милостивые еже бе тот чюдотворный образ Пречистые. С прародителем его, с великим князем Дмитреем Ивановичем был, егда князь велики Дмитрей победи безбожного Мамая на Дону".
За царем, его семьей, архиереями следовало воинство, и все они слушали обедню в храме и "молебная совершив". Летописец подробно сообщает, о чем молился царь и присутствовавшие в церкви: "...чтобы их христиан ради святых молитв Господь Бог путь его царю дал мирен и безмятежен и победу на враги его, где же бы дом Пречистые Богородицы и град Москву и вся живущая в них и все грады государства его от всякого злаго навета Бог сохранил"4.
Борисоглебский собор был и местом встречи царя после великих походов. Известно летописное описание встречи у Бориса и Глеба 21 марта 1563 года после взятия русскими Полоцка.
Мы не знаем, откуда произошел сей благочестивый обычай подобных молебнов в храме. Но все это, а также участие в крестных ходах необычайно почитаемой на Руси чудотворной иконы Донской Божией Матери свидетельствует о центральном месте церкви, во всяком случае на Арбате.
Прошли десятилетия, окончилась Смута, прошедшая, кстати, войной и через Арбат, литовцы и поляки перестали угрожать России. Ушли в историю и были постепенно забыты благочестивые обычаи древнего Борисоглебского храма. В приходе его стали селиться известные вельможи. В самом конце XVII века один из именитых прихожан, Иван Алексеевич Мусин-Пушкин, занимая в Монастырском приходе место главного судьи, пристроил к Борисоглебскому храму придел Воскресения Господня. С течением лет придел стал своеобразной домовой церковью, в ней служил особый священник, и Мусины-Пушкины содержали придел, запирая его своим замком. Здесь же погребались и члены рода графов Мусиных-Пушкиных.
С 1677 года известен другой придел храма во имя иконы Казанской Божией Матери, где еще в XVII веке хоронили представителей другого знатного рода - Бестужевых5.
В середине XVIII века Борисоглебский храм на Арбатской площади стал настоящей ареной столкновения представителей этих двух известных московских фамилий. Все началось с идеи коренной перестройки древней Церкви. Как известно, вторая половина XVIII века была довольно драматичным периодом в истории московской церковной старины. Чрезмерное увлечение западными архитектурными стилями и забвение национальных традиций привели к массовой сломке старомосковских храмов с их пятиглавиями, наличниками, шатровыми колокольнями. На их месте строились церкви, своими куполами, колоннами, колокольнями и декоративными украшениями напоминавшие скорее Рим, Вену и Париж, чем старую православную Русь.
Подобное случилось и на Арбатской площади. История сломки старого храма Св. Бориса и Глеба и строительства на его месте нового весьма драматична. В 1871 году известный церковный историк Москвы Н. П. Розанов нашел в архиве Московской духовной консистории связку дел об этой истории и опубликовал на их основании статью. Доверимся же этому серьезному исследователю и проследим захватывающую хронику сноса старой и строительства новой церкви6.
Возвращенный из ссылки вступившей на престол Екатериной II именитый прихожанин, действительный статский советник, сенатор (произведенный к тому же в генерал-фельдмаршалы), граф Алексей Петрович Бестужев-Рюмин объявил, что берется на свои деньги построить новое здание Борисоглебской церкви. Далее дело шло по традиционному пути. В ноябре 1762 года приходской священник Иоанн Иванов подал Московскому архиепископу Тимофею прошение о постройке храма. 3 апреля 1763 года митрополит дал разрешение на сломку старого и постройку нового здания. Обычный в этих случаях ход событий был неожиданно нарушен решительным противодействием со стороны Мусиных-Пушкиных, имевших в приделе своеобразную домовую церковь.