Среди учреждений подобного рода Узкое, несомненно, занимало совершенно особое место. Будучи рассчитанным всего на несколько десятков человек, санаторий, конечно, имел элитарный, если угодно, камерный характер. Одно это накладывало свой отпечаток на весь уклад, на взаимоотношения с персоналом, врачами, между самими отдыхающими.
Кстати, все администраторы санатория (а их перебывало много) были едины в требованиях к врачам, медсестрам, горничным, официанткам. Неизменная заботливость, внимательность, предупредительность всегда отличали персонал, работавший в Узком.
Я не говорю уже о некогда великолепном расположении Узкого. Выйдя за ограду санатория, человек мог часами бродить по лесам и полям, ощущая себя в хорошем смысле "на лоне природы", куда дыхание цивилизации не долетало. Деревенская идиллия па уровне прошлого века! Зимой можно было видеть сани, взрывающие "бразды пушистые", летом - воз с сеном, стадо на лугу, коней в ночном. Поэт С. Васильев в длинных, посвященных Узкому стихах еще в 1957 г. имел все основания упомянуть "в поле сани встречные, песни за бугром".
Сама поездка в Узкое в те годы казалась поездкой в далекую деревенскую благодать. Академик Милица Васильевна Нечкина, регулярно ездившая в Узкое с 1924 г., рассказывала мне, что она добиралась сюда из Москвы на санях. Это подтверждается и воспоминаниями профессора Н.А. Власовой (1971). Она, побывавшая здесь впервые в 1928 г., писала, что из Узкого к Калужской заставе высылались розвальни с теплыми одеялами и меховыми мешками.
И конечно же, огромную роль играло внутреннее убранство дома, старательно имитировавшее обстановку старой усадьбы. Во всем доме - в гостиных, галереях, врачебных кабинетах, в столовой, на лестничных площадках и большинстве спальных комнат преобладала старинная мебель, стояли огромные китайские вазы, были расстелены ковры и всюду висели картины - разные, но в подавляющем большинстве прекрасные, принадлежавшие кисти больших мастеров. Увы, с каждым годом становилось меньше стульев работы Гамбса, хрустальных подвесок на люстрах и картин. Но об этом - дальше.
Уже в вестибюле входящего встречало огромное - значительно выше человеческого роста - двустворчатое зеркало на колесиках (когда-то это был трельяж, одну часть которого вывезли из Узкого), в рамах из красного дерева, мягкие диваны, кресла, мраморный столик. В двух гостиных - малой и большой - шифоньерки, шкафчики, резные дубовые кресла и диваны, ломберные столики, камин, прикрытый экраном редкой красоты. Стены прихожей и гостиных были украшены десятками великолепных картин.
Список этих картин (далеко не полный) опубликован М.Ю. Коробко. Он содержит имена художников, названия картин и в иных случаях краткие пояснения.
Большая часть картин составляла прежде коллекцию Н.А. Морозова. Несколько картин привезли после войны из Германии, в частности, из Потсдама. Кое-что осталось от Трубецких, остальные попали в Узкое разными путями в разные годы. Так или иначе, на стенах санатория оказались полотна и рисунки И.К. Айвазовского, Л.С. Бакста, А.Н. Бенуа, В.К. Бялыницкого-Бируля, А.Я. Головина, А.М. Герасимова, И.Э. Грабаря, Б.М. Кустодиева, М.В. Нестерова, А.П. Остроумовой-Лебедевой, И.Е. Репина, А.А. Рылова, И.И. Шишкина и многих западных мастеров.
Я не искусствовед и не собираюсь разбирать достоинства и значение художественного собрания в Узком. В соответствии с мемуарным жанром расскажу о двух-трех картинах, мне почему-то особенно запомнившихся. В бильярдной (а именно там была сосредоточена едва ли не самая интересная часть коллекции) висела "Масленица" Б. Кустодиева. Это небольшое полотно отличалось удивительной жизнерадостностью, богатством и яркостью красок. Солнечный зимний день. Голубые тени на ослепительно белом снегу, искрящиеся инеем деревья, нарядная розовая церковь, разукрашенные сани, запряженные тройкой лихих коней, карусель, ярмарочные балаганы, белые столбы дыма, поднимающиеся из печных труб и сливающиеся в голубом небе с легкими облачками, многочисленная веселая толпа, седобородый купец в собольей шубе с дородной купчихой тоже в соболях, лотошники, ребятишки с верной, веселой умницей Жучкой, - все это создает ощущение праздничности, света, полноты жизни. Быть может, в этом полотне есть что-то от лубка. Но настоящий мастер никогда не перешагнет грань, отделяющую подлинное искусство от суррогата. Взяв из лубка его красочность, народность, доступность, Кустодиев придал картине реалистическое звучание и в неповторимой цветовой гамме создал предельно оптимистическое, глубоко национальное полотно.
Всегда впечатляла висевшая (крайне неудобно, в углу малой гостиной) небольшая картина В. Шмидта (первая половина XIX в.) "Карл 1 перед казнью". Сам Карл - в центре. Белое кружево воротника подчеркивает траурность одежды. Король отрешенно смотрит мимо нас - в вечность. Шею его обвила руками дочь, заплаканная и обратившая очи к небесам. Упав на колени, целует руку отца маленький сын. Фон картины, естественно, мрачен, и в полутьме сзади стоит, скрестив кисти рук, неумолимый как судьба длинноволосый человек в черном одеянии.
Сколько я ни бывал в Узком, неизменно любовался пейзажем В. Бялыницкого-Бируля, висевшим в северной галерее. Синий ручей, пробивший себе дорогу сквозь осевшую толщу мартовского снега, блеклое голубое небо... Несколько оголенных деревьев, серые сарайчики на заднем плане. В картине удивительно тонко сочетались пронзительное, щемящее сожаление об умирающей зиме и смутное, но светло-радостное предчувствие приближающейся весны.
... Обстановка благородной красоты, уюта, тишины, спокойствия охватывала любого, входившего в старый усадебный дом. И не случайно так много выдающихся деятелей науки и культуры любило Узкое как место отдыха и работы.
Если в честь каждого знаменитого ученого, писателя, музыканта, артиста, побывавшего в Узком за несколько десятилетий, повесить мемориальную доску, то на стенах дома не хватило бы места. Назову лишь несколько славных имен: Н.И. и С.И. Вавиловы, В.И. Вернадский, А.Б. Гольденвейзер, Б.Д. Греков, Н.М. Дружинин, Н.Д. Зелинский, И.А. Каблуков, А.П. Карпинский, Г.М. Кржижановский, В.Л. Комаров, А.И. Крылов, Л.Д. Ландау, М.В. Нечкина, Л.А. Орбели, В.А. Обручев, И.Г.
Л. Леонов писал здесь главы "Русского леса". В малой гостиной висела примечательная фотография. На ней запечатлены А.В. Луначарский, К.С. Станиславский и Бернард Шоу. Сделанная от руки надпись гласит, что они сфотографированы здесь, в Узком, в 1931 г.
Памятные книги ("книги отзывов") сохранили множество автографов, порой стихотворных. Вот написанные в августе 1952 г. стихи С. Маршака:
В последний миг перед погрузкою
Я с добрым сердцем говорю:
Прощай, приветливое "Узкое",
За все тебя благодарю.
Есть у меня одна лишь жалоба:
Жилплощадь "Узкого" узка,
И, вероятно, не мешало бы
Расширить "Узкое" слегка.
С еще большим жаром отзывался в 1957 г. об "Узком" А. Безыменский: "Пылаем к "Узкому" любовью, сполна заслуженною им".
А Ираклий Андроников в нескольких откликах писал об "Узком" только с восклицательным знаком:
"О, "Узкого" широкое раздолье!
О, край благословенный под Москвой!"
(1960)
Г.М. Кржижановский в 1948 г. посвятил "Узкому" целую мини-поэму, написанную возвышенным слогом.
Историк Б.Ф. Поршнев в 1956 г. написал шараду, "объясняющую" название "Узкое":
Про первое болтают враки,
Что ищут их, вступая в браки.
Невероятно и второе:
Без жара сделайте жаркое.
А все - остаток старины
И не имеет ширины.
Вообще, если собрать все стихи об "Узком", написанные в разное время, получится отнюдь не маленький сборник.
Главная