С. О. ШМИДТ: Очень приятно, что именно здесь, и я это понял после выступления Глеба Васильевича, состоялся вечер памяти Дмитрия Николаевича Ушакова. Несколько недель назад собрались мы, члены попечительского совета Русского лицея, который приютил в этом историческом здании художника-мецената, Остроухова, Литературный музей, и теперь уже в нем два фактических хозяина. Напротив стоит дом, где жили виднейшие ученые нашей страны, виднейшие просветители, в том числе хорошо известный тем, кто присутствует здесь, Николай Калинникович Гудзий, профессор Богуславский, создатель первого народного университета профессор Моравский, историк. Это все как раз в доме N 26, доме ЦЕКУБУ.
Давайте будем приучать арбатских жителей к тому, что им есть кем гордиться. Академия наук, увы, не гордится своим прошлым, может потому, что им трудно угодить всем настоящим. Во всяком случае "Просвещение" сделало в этом плане гораздо больше. Тут во мне, может быть, говорит член Российской академии образования, которая все-таки больше связана с просвещением, но, во всяком случае, это очень приятное и доброе дело, книга о Дмитрии Николаевиче, хочется верить, выйдет. Я человек старшего поколения, не столько знавший, сколько видевший Дмитрия Николаевича. Я жил с ним по соседству, знал его семью, был воспитан на том, что у нас в школьные годы у мальчиков и девочек, у широких кругов не только интеллигенции, но и грамотных людей, были свои имена-символы. Символом был Ушаков. Ушаков - это символ русского языка, это символ грамматики. То есть это был символ настоящей культуры. И мы понимали, как много делал большой ученый, который совершенно сознательно отвлекался от исследовательской работы для того, чтобы по-настоящему отдавать себя просвещению. Вот эти замечательные слова Григория Осиповича Винокура о том, что, может быть, воспитать одного из аспирантов важнее, чем написать книгу, - они были внутренне ему присущи. Сейчас, когда открываются архивы, когда к нам возвращается запретная литература, когда произошло великое событие и наша культура наконец почувствовала, что нашим наследием является и то, что было за рубежами, но создано нашими соотечественниками, что не было Рахманинова до отъезда и после отъезда или Шаляпина. Это все была великая отечественная культура. И Дмитрий Николаевич с его учениками сумел сохранить вот это ощущение, еще одно (нам, ученым-гуманитариям, это особенно важно): он сумел сохранить уважение к ремеслу и чести ученого. Это было великое ремесло. Вообще науки без ремесла быть не может. И вот сейчас я каюсь, мне неудобно, но я не читал раньше это письмо Сталину, и я понимаю, каким надо было обладать мужеством и в то же время уверенностью. Тронуть Ушакова было очень трудно. Думаю, дело не в имени. Хотя были такие случаи. Была такая Ксения Николаевна (Сербина), недавно скончавшаяся, историк. С ней приключилась та же история, когда арестовали другую Ксению Николаевну. Но Ушаков был слишком знаменит. Хотя не побоялись же тронуть Вавилова... В своем письме он назвал людей, которых тогда поносили, уничтожали, буквально уничтожали, - Виноградов, Дурново, Щерба, он назвал тех, кем гордится наша наука. Это было великое мужество. И вот недавно совсем, не все обратили на это внимание, в газете "Первое сентября" за 12-е число (стала выходить неплохая газета) Дмитрий Сергеевич Лихачев написал статью об интеллигенции, где он возражал против тех, кто говорит, что интеллигенция эта была гнилая, где он доказывает, что она имела мужество. И только те, кто не знает эту жизнь, мажут все одним цветом. Дмитрий Николаевич был символом того, что связано с подлинной интеллигенцией. И страдавший, и не согнувшийся все-таки, продолжавший сохранять ту культуру, потому что, если сохранится культура, сохранится и традиция народа. Вспомните ахматовские строки о роли слова во время войны как символа сохранения русской речи, русской культуры. И вот, вероятно, это еще объяснялось каким-то очень большим, Дмитрию Николаевичу присущим сочетанием глубокой высокой интеллигентности от образования с внутренней народной интеллигентностью. Ведь он обладал, в отличие от тех, кто шел за ним, редкой способностью лаконично, но емко, русскими словами объяснить любое слово. Ведь объяснение слов - это необычайно трудно. Он, конечно, знал все языки в тех словарях, которые внук его здесь перечислял. Но он искал русское слово, и это было поразительно трудное дело. Может быть, это какие-то корни семейные. Я был воспитан на особом уважении к дому Ушаковых. Жил я всю жизнь рядом, видел этот особняк, мимо которого каждый день проходил, слушал музыку из окон: в семье Дмитрия Николаевича жил пианист Константин Николаевич Игумнов. И часто вечерами, когда были открыты окна, мы ходили и слушали Игумнова. Сидел он обычно в жилетке, спиной к окну, и можно было, пока он не переселился в другую комнату, видеть, как он играет. И даже некоторые специально тихо гуляли, и даже парочки, они в промежутке поцелуются, но больше жмут руки друг другу, им вполне этого хватало: музыка выполняла все остальные функции в данный момент.
Хорошо помню, как я стоял рядом с замечательным нашим авиаконструктором, мужем Натальи Дмитриевны, в момент, когда перед официальной панихидой отпевали дома Константина Николаевича. Были Степанова, Максакова, Козловский, Мигай, - настоящая панихида. Мы стояли как раз в дверях с Вашим мужем при входе в дальние комнаты, где это было. Сохранялась какая-то, понимаете, семейная традиция. Не только потому, что все дети были красивы, удачно вышли замуж, удачно женились, - это были добрые и очень спаянные между собой люди. Александра Николаевна, очевидно, играла не меньшую роль, чем Дмитрий Николаевич, потому что все-таки семья создавалась ею, семья удерживалась ею, но это была семья и учеников. Вот мы недавно снова все встретились, когда погибла Танечка Винокур, дочь Григория Осиповича, которая их традиции продолжала, может быть, лучше других - она по радио учила русскому языку, учила настоящей русской речи. Я с ней преподавал одно время, вместе мы были на одной кафедре, поэтому я видел, каким она была замечательным педагогом. В этой научной школе, в этом доме создавались все эти чудесные культурные традиции. И еще дом ведь сам! Я не сомневаюсь, что там память жива будет. Я являюсь президентом фонда "Арбат", и сейчас мы думаем, какой будет его 500-летний юбилей. Ведь это дом, в котором жил великий русский физик Умов, отличающийся не только тем, что он был замечательный ученый, но с него начались публичные лекции физики, просветительство; он был предшественником Тимирязева. В этом доме жил юрист Гаркави, зятем которого был профессор сельскохозяйственных машин Угримов, высланный в 1922 году с "философским пароходом". Затем Ушаков с Игумновым внизу и профессор Вульф, президент Московского общества естествоиспытателей, женатый на одной из сестер Якунчиковых, художнице по тканям из высококультурной купеческой семьи. Я еще застал то время, когда нужно было уплотняться, так вот уплотнялись своими учениками. На втором этаже в освободившейся квартире Вульфов жили ученики Ушакова. Таков был контингент жителей этого особого дома. А так как это еще и дом Громеко, тот самый, который выведен в "Докторе Живаго", то вы понимаете, какой это был дух, атмосфера, который переносился в наше время. Сейчас создан комитет "Арбат", который делает очень добрые дела для пенсионеров, и мы надеемся, что к юбилею мы сумеем открыть доску, может быть не одному Дмитрию Николаевичу, а просто уже дому этому и тем, кто там жил, и это будет, конечно, достойной памятью тем людям, которыми славен наш район. Это были очень добрые люди. Я помню, когда меня нужно было срочно оперировать, у меня был гнойный аппендицит, а лифта у нас тогда не было и брат нашел выход; приходит Владимир Ушаков, который никогда раньше у нас не был, и на руках сносит меня вниз. А мне было 24 года, я был здоровый мужик, но иначе этого сделать было нельзя. Ушаков был красивый, спортивный, и ему это ничего не стоило, но все равно это был признак человеческого отношения...
Мне кажется, что сегодняшнее заседание - это не только добрая память об одном из великих сынов нашей страны, это не только хорошее напоминание, но это и доброе начало, чтобы здесь, в этом доме, поминали людей, достойных славы. Чтобы молодежи побольше к этому привлекали. Может быть, вышла бы какая-нибудь брошюра на основании сегодняшнего дня - пусть знают о замечательном славном москвиче Дмитрии Николаевиче Ушакове. Пусть дети учатся и, кстати, пусть знают, что письмо Сталину написано старым ученым. Там же можно поместить письма, рассказы тех, кто его любил и знал. Если Русский лицей возьмет на себя инициативу такого издания, я думаю, что мы будем иметь очень хорошую, добрую, воспитывающую в ушаковском духе книгу. Так что, дай Бог, чтобы свеча не погасла и род Ушаковых продолжался, жила его научная школа. (Аплодисменты.)
Главная